Во время Культурной Революции литература материкового Китая получила один из самых болезненных ударов за всю свою многотысячелетнюю историю. Интеллигенция подверглась массовым репрессиям и трудовому перевоспитанию, писать стало делом небезопасным. Литература стала лишь формой политической пропаганды, а все остальное безжалостно отсекалось цензорами. Сейчас во многих источниках указывается, что в те годы на целый миллиард приходился всего один писатель, и действительно – издаваемых писателей можно было перечесть по пальцам, а литературных шедевров, кажется, и вовсе не было…
Культурная Революция откинула уже достаточно современную китайскую литературу на много лет назад. И дело даже не в том, что писатели не публиковались или подвергались гонениям – писать, в конце концов, можно и в стол или для самиздата, а в том, что страна погрузилась в литературную изоляцию. Мощный поток переводной литературы начала ХХ века, который захлестнул Китай, перевернул понимание и мировоззрение китайских писателей, подтолкнул к литературным реформам и подарил множество причудливых сочетаний и жанров, вскоре оказался перекрыт. Запрет был наложен не только на всю западную литературу, но и на произведения советских авторов – отношения между двумя странами стремительно ухудшались. На книжных полках остались лишь произведения мэтра китайской литературы первой половины ХХ века – Лу Синя, который был поднят на знамя новой Культурной Революции Великим Кормчим, и самого Мао Цзэдуна. Десяток пропагандистских книжонок в духе “прославления Лэй Фэнов”, согласитесь, не в счет.
9 сентября 1976 – умер Мао. Хотя Китай и является очень большой, а, значит, и достаточно инертной страной, но смерть Великого Кормчего привела к весьма скорому разгрому “банды четырех” и приходу к власти Дэна Сяопина. За полтора года сменился экономический и политический курс КНР, пришло время “политики открытости”, а вместе с ней начался и новый виток развития современной китайской литературы –  “литература шрамов” (伤痕文学).
Отличительной чертой Культурной Революции стало то, что интеллигенция не подвергалась массовым казням и расправам, но она оставалась постоянным объектом издевок и унижений. Образованных людей изводили насмешками и издевательствами, голодом и позорными столбами, их отправляли на “трудовое перевоспитание” в деревню – таким образом, основой репрессий стало беспрерывное психологическое давление, которое многих, например Лао Шэ, довело до самоубийства. Со смертью Мао Цзэдуна интеллигенция стала возвращаться к своим обыденным занятиям: преподавание, писательство, журналистика и пр., – но над ней непрерывно довлели кошмары прошлого. “Литература шрамов” – это исповедь униженного и оскорбленного поколения, которому просто необходимо было выговориться.
В 1977 году в журнале “Народная литература” (“人民文学”) вышел рассказ Лю Синьу “Классный руководитель” (“班主任”). В центре повествования дети, чья психика искалечена годами Культурной Революции – детская жестокость в самом ее гипертрофированном варианте – и учитель, который старается им помочь. Первое время произведение натолкнулось на стену молчания – никто не знал, как оценивать столь открытую критику ушедшего режима. Позже разгорелась бурная дискуссия, критики считали, что произведение Лю Синьу аморально и безнравственно, а самого автора стоит отправить исправляться в деревню, как завещал дедушка Мао. И, возможно, так бы оно и случилось, если бы у писателя не нашлись влиятельные защитники, с чьей помощью он в итоге получил всенародное признание, пост главного редактора “Народной литературы” и Национальную премию за лучший рассказ года.
Литературное направление окончательно сформировалось в 1978 году, а свое название оно получило после выхода рассказа Лу Синьхуа “Шрам”, опубликованного в газете “Литературный вестник” (“文汇报”). В этой работе писатель затронул темы и проблемы, близкие тем, что уже были у Лю Синьу, но ему удалось еще красочнее и ярче обрисовать исковерканные душу и разум, совершенно “дикий” ход мыслей и чувств тех людей, которые прошли и пережили Культурную Революцию… В дальнейшем в этом же направлении работали такие авторы как Лян Нань, Лу Сючжэнь, Ли Тао и др.
“Литература шрамов” включает в себя несколько направлений: “деревенские”, “городские” и “детские шрамы”. Во всех трех затрагиваются схожие проблемы, только раскрываются они немного по-разному, используются различные декорации, и во всех ставится один центральный вопрос: как жить дальше? Несмотря на смысловую глубину и эмоциональность этих направлений, многие критики сходятся на том, что эстетическая ценность данных произведений невелика: обычный, почти примитивный сюжет, линия повествования обрывиста, а критика груба и неприкрыта. Но тому были свои причины: во-первых, острая необходимость выговориться (форма изложения в данном случае не играла ни малейшей роли) и, во-вторых, снижение общего уровня эстетического восприятия в Китае.
Но, несмотря на очевидные минусы, в целом это направление оценивают положительно. Ведь с одной стороны, произведения “литературы шрамов” глубоко эмоциональны и связаны с личными переживаниями писателей. С другой, именно с их появлением происходит возвращение к литературе “обычного человека”: герой не обязан больше быть рабочим или крестьянином, он не говорит заученными партийными фразами, он наделен своими слабостями и недостатками, которые уже не подвергаются острой критике.
Вскоре “литературу шрамов” сменила “литература дум о прошедшем”, которая продолжила традицию критики Культурной Революции. Однако к концу восьмидесятых тема практически полностью исчерпала себя – предыдущее поколение за десять лет высказало все, что наболело и о чем думалось, а молодое было занято уже совсем иными проблемами. Писатели континентального Китая все реже обращались к моментам из печального прошлого, а количество новых уникальных направлений начало постепенно расти.
В западной синологии принято делить литературу КНР на “до” и “после Мао”. И действительно, несмотря на то, что он был творцом всего 18 стихотворений, он сыграл очень важную роль для всей китайской литературы. Он быстро понял ключевое назначение литературы и со времени “Совещания по вопросам литературы и искусства” в Яньани 1942 года до самой своей смерти крепко держал ее в своих руках. Больше чем тридцать лет выпало из истории китайской литературы под влиянием и давлением Мао Цзэдуна, пока с 1977 она снова не пошла своим путем…