Начиная с 2012 года Хань Хань стал объектом пристального внимания известного в Китае борца с плагиатом и фальсификациями Фан Чжоуцзы. Более 50 произведений поствосьмидесятника, первым из которых стал именно “Визит к врачу” (“求医”, “Цю и”), он подверг тщательному анализу, а его методы подчас не могут не вызвать улыбку. Итак, мы продолжаем традицию представления своего рода диптихов перевод-критика, начало которой положила Эмма Буйлес…

Один из промахов Хань Ханя

В этой и последующих статьях мне хотелось бы поочередно разобрать некоторые из произведений Хань Ханя, чтобы предъявить доказательство того, что они никак не могли быть написаны им самим, и начать мне хотелось бы с работы, которую писатель представил на конкурс эссе “Новая концепция”.

В 1999 году две работы ученика средней школы Хань Ханя настолько привлекли внимание членов жюри первого конкурса “Новая концепция”, что они позволили ему не только пройти во второй тур, но и получить первый приз. Одной из них и было эссе “Визит к врачу”, в котором, как утверждает Хань Жэньцзюня в своей биографии “Мой сын Хань Хань” (“儿子韩寒”, “Эрцзы Хань Хань”), автор описывает собственный опыт знакомства с чесоткой, что косвенно подтверждается и в самом произведении:

“Она смотрит на мое имя [“Хань Хань”] на карте…”.

Но в то же время содержание эссе дает неопровержимые доказательства того, что этот визит к врачу не мог произойти с Хань Ханем в действительности, а значит – и быть им описанным.

“Из-за этого на следующий день я отправляюсь в школьный медкабинет. Доктор хорошо знает меня, и, приобняв за плечи, интересуется, что привело меня на этот раз…”.

Члена футбольной команды и чемпиона на трехкилометровой дистанции Хань Ханя никак нельзя было назвать болезненным, а вот вынужденный в свое время уйти из-за гепатита в академический отпуск Хань Жэньцзюнь не отличался отменным здоровьем. И очевидно, что в этом эссе он описывает свой опыт общения с врачами:

“Внимательно опросив меня, доктор принялась за мою карту. Мне доводилось встречать два типа врачей: первые образованы настолько, что дай им только начать писать, как это затягивается по меньшей мере на полдня, а звучать приговор будет не иначе как “все тело пациента подвержено судорожному зуду… места распространения зуда – ноги, голова, живот… симптоматика зуда проявляется в следующем…” – раньше пациент начнет посапывать во сне, чем такой врач закончит; есть и такие, кто предпочитает экономить чернила и на огромной больничной карте пишет лишь одно слово: “Чесотка”…”.

Такие выводы привычнее делать изнуренному бесконечной вереницей обследований и врачебных осмотров Хань Жэньцзюню, нежели искусному спортсмену отменного телосложения.

А следующая цитата:

“В книге Зигмунда Фрейда “Psychopathology of Everyday Life” говорится, что намеренное искажение имени равносильно оскорблению…”,

– никак не соответствует уровню английского языка Хань Ханя: слушком уж редкое слово вынесено в заглавие книги, и, скорее всего, она была прочитана именно на английском, но разве это возможно?

А дальше мы читаем:

“В “Отцах и детях” есть такой отрывок: “Он [губернатор] пригласил Кирсанова и Базарова к себе на бал и через две минуты пригласил их вторично, считая их уже братьями и называя Кайсаровыми”…”.

“В тургеневском “Дыме” есть место, когда Ратмиров забывает имя Литвинова, но если эта ошибка простительна для русских, чьи имена длинны как поезда и совершенно непривычны, то простить мое забытое имя невозможно…”.

И “Отцы и дети”, и “Дым” – произведения Тургенева, русская классика была чрезвычайно популярна в молодые годы отца Хань Ханя, но никак не среди поствосьмидесятников. Кроме того, вспоминая о школьных годах в своих биографических заметках “Третий человек” (“第三个人”, “Ди сань гэ жэнь”), Хань Хань недвусмысленно дает понять, что не читал тогда никого ни из китайских, ни из зарубежных писателей, и уж тем более не увлекался переводными романами:

“Я не говорю, что вовсе не читал, но была у меня одна странность: не читать признанных шедевров. В то время мне казалось, что столь превозносимая многими форма романа – затянута и угловато идейна, иностранные же вещи плохо переведены – прочитанные несколько книг только и оставили мне, что ощущение потерянного времени. Да и до настоящего времени я не одолел ни единого известного зарубежного произведения…”,

– в то время как в “Визите к врачу” автор не только ссылается на два романа Тургенева, но и демонстрирует замечательное владение материалом, что говорит о том, что они были прочитаны, и прочитаны тщательно. Никак это невозможно соотнести с Хань Ханем.

Еще больше странностей в этом предложении:

“Мне как-то довелось встретить только-только переступившую порог медицинского ВУЗ’а выпускницу, эта девица, став врачом, так дорожила своим честным именем…”.

На момент написания эссе Хань Ханю семнадцать лет, а возраст только выпустившегося врача – около двадцати двух. Как же можно обозначить человека старше себя на целых шесть лет “девица”? А вот Хань Жэньцзюнь или человек значительно старший по возрасту вполне мог бы так написать. Как же члены жюри литературного конкурса “Новая концепция” не заметили такого грубого промаха? Поддержавший это эссе редактор журнала “Всходы” Ху Вэйши, допустивший Хань Ханя до второго тура редактор Ли Циган, глава стипендиального комитета редактор Чжао Чантянь, я обращаюсь к вам еще раз: мог ли семнадцатилетний Хань Хань назвать врача старше его на шесть лет “девица”?

Источник

• (Личный блог Фан Чжоуцзы) 方舟子 – “天才”韩寒作品《求医》分析