Редакция [ru]: San Wen благодарна Алле Терещенко за возможность опубликовать ее перевод рассказа Чжан Айлин “Чувства, разум” (“色，戒”, “Сэ, цзе”). Сегодня мы представляем Вам вторую часть ее перевода.

В университетском театре она играла в трогательных историко-патриотических пьесах. Перед приходом японцев в Гуанчжоу их труппа переехала в Гонконг и там довольно успешно выступила перед публикой. После выступления Цзячжи долго не могла прийти в себя. Они с друзьями до ночи отмечали свой успех и только после этого стали расходиться по домам. Но ей не хотелось домой. С двумя подругами она села на двухэтажный трамвайчик, и они влились в поток машин. Пассажиров наверху было мало, трамвайчик, покачиваясь, следовал по широким улицам. Темнота за окном была наполнена яркими неоновыми вывесками,  а душа – пьянящим чувством легкости.

Им разрешили заниматься в аудитории Гонконгского Университета. Занятия были открыты для свободного посещения, и студентов набиралось так много, что в коридорах яблоку негде было упасть. Приходилось полдня добираться до своей аудитории. Цзячжи и ее друзей преследовало чувство, что именно они были виной этой тесноте, ведь они были здесь чужими. А еще их возмущало то, с каким безразличием местные относились к ситуации в стране. Ребята мечтали о приключениях. Вместе с лучшими друзьями они образовали свою тайную организацию. После того как председатель Ван Цзинвэй с женой и приближенными обосновался в Гонконге, Куан Юймин узнал в одном из сотрудников правительства своего земляка. Вскоре ему удалось наладить с ним отношения, и через него он получал информацию о приближенных к Ван Цзинвэю чиновниках. Куан Юймин все рассказал остальным. В тот день они спорили до хрипоты, придумывали план мести одному из этих предателей Китая, некоему И. В конце концов, было решено, что они приготовят «девушку-наживку» для И, которая должна будет стать подругой его жены. Но эта девушка не может быть студенткой, это слишком подозрительно. Лучше всего, если она представится молодой женой бизнесмена, беззаботно живущей с мужем в Гонконге и не слишком переживающей за ситуацию в Китае. Этой «наживкой» и стала Цзячжи.

Среди членов их небольшой тайной организации только у Хуан Лэя водились деньги, он был из богатой семьи, поэтому он решал все вопросы, связанные с финансовой стороной дела: снял квартиру, арендовал машину, достал весь необходимый «реквизит». Только он умел водить автомобиль, поэтому ему досталась роль водителя.

Роль господина Май досталась Оуян Линвеню. А Куан Юймин представился младшим двоюродным братом господина Май. В тот день земляк Куана познакомил их с госпожой И, чтобы они вместе с молодой женой господина Май отправились по магазинам. Куан Юймин с ними не поехал, его вместе с земляком отвезли домой, потом машина пришла за госпожами И и Май, и они отправились в торговый район Чжунхуань.
С господином И Цзячжи виделась нечасто, они только здоровались. Когда ее впервые пригласили к ним играть в маджонг, Цзячжи чувствовала, как он незаметно следит за ней. Он был очень осторожен. Цзячжи никогда не была обделена мужским вниманием и знала, как себя вести. Несмотря на всю его скрытность, было ясно, что он много времени проводит в одиночестве и постоянном напряжении. Он не может позволить себе отдохнуть, даже вина не может выпить, ведь председатель Ван Цзинвэй может вызвать его в любой момент. Единственным развлечением господина И была игра в маджонг дома, за наглухо закрытой дверью.

Как-то госпожа И упомянула, что купила для своего мужа материал на костюм и хотела бы заказать у портного два комплекта. Цзячжи поспешила предложить своего портного, правда, она призналась, что он сейчас очень занят, шьет для приезжих, и придется ждать несколько месяцев, но если госпожа И позвонит ей, когда у ее мужа будет время, она с радостью съездит с ним в это ателье и договорится с портным, чтобы он закончил быстрее. Портной – ее старый знакомый, она много у него заказывает, и ему будет неудобно отказать ей. Перед уходом, Цзячжи как бы случайно обронила листок со своим номером телефона, чтобы господин И, пока его жена провожала гостью, смог переписать его. Через два дня он позвонил ей. Он звонил из своего кабинета, точно зная, что ее мужа, господина Май, нет дома.

Вечером стал накрапывать дождик, Хуан Лэй привез ее домой. Когда она вошла, все бросились к ней с расспросами. Это был ее первый настоящий успех, она сошла со сцены, но еще не смыла грим, она еще чувствовала внимание публики, ей хотелось продолжить, тянуло вернуться на сцену. Было за полночь и ребятам уже не хотелось веселиться, как ей. Согласились только выйти перекусить. В конце концов, они так и прошатались под дождем до самого рассвета.

Потом они все обсудили, договорились, что делать дальше. Но, вдруг, все как-то странно затихли, лишь время от времени тишину нарушали короткие реплики и смешки.

Она догадалась, о чем они. Естественно, эта мысль пришла к ним не вчера, они уже давно все решили.

– Они сказали, что только у Лян Жуньшэна был опыт общения с женщинами, – тихо произнесла Лай Сюцзин, еще одна девушка в их команде.

Ну почему Лян Жуньшэн?! Хотя, кто же еще, как не он! Ведь он любитель тех самых женщин.

Ну что ж, раз она согласилась на эту авантюру, то должна идти до конца. И ни в коем случае не надо показывать, что она чем-то жертвует и действует против воли.

Вечером они отправились на танцы. В свете ламп танцевальной площадки даже Лян Жуньшэн казался не таким противным. Ребята как будто заметили происходящее, стали расходиться, и в конце они с Ляном остались вдвоем. Она продолжила исполнять свою роль. И не один раз.

Но прошло уже несколько дней, а госпожа И все не звонила. Тогда Цзячжи позвонила ей сама. Та оказалась не в настроении, сказала, что эти дни она занята и за покупками не собирается, может быть, она перезвонит позже.

Что это значит? Она что-то заподозрила? Обнаружила у мужа ее телефон? Может, получила плохие новости из Японии? Заставив Цзячжи теряться в догадках две недели, госпожа И все же, наконец, позвонила и радостно сообщила ей о том, что они с мужем уезжают из Гонконга, что очень заняты приготовлениями к переезду и, наверное, не смогут повидаться с ней, но если они с господином Май будут в Шанхае, обязательно должны остановиться у них, и что еще нужно будет как-нибудь съездить вместе в Нанкин, что, скорее всего, восстановить там правительство не получится, поэтому все решили пока переждать…

Хуан Лэю серьезно влетело от родителей. Они решили, что он завел себе какую-то певичку и тратит на нее большие суммы. Поэтому ему перестали давать деньги, и он оказался по уши в долгах.

А Цзячжи теперь старалась держаться подальше от Лян Жуньшэна. Ребята видели, как ей было тяжело и противно. Разговаривая с ней, никто не смотрел ей в глаза.

– Вот дура. Я просто дура, – упрекала она себя.

Теперь, когда они вспоминали об их операции и, желая, видимо, похвалить ее, упоминали, как ловко ей удавался каждый шаг, похвалы эти приобретали совсем иной смысл.

Она стала избегать не только Лян Жуньшэна, все друзья стали ей чужими. Казалось, они даже смотреть на нее стали по-другому. В их глазах стало читаться какое-то любопытство, какой-то необычный, злой интерес.

После событий в Пёрл-Харборе морской путь открыли, и студенты стали возвращаться в Шанхай. Территории уже были оккупированы врагом, а в Шанхае еще можно было учиться. Она поехала отдельно от них, и в городе они не общались.

Она только и думала, не заразилась ли она какой-нибудь болезнью от Ляна, не подцепила ли инфекцию.

Но вскоре они вновь позвали ее. Оказалось, что какой-то человек по фамилии У, конечно же, это не была его настоящая фамилия, как-то узнал об их тайной организации, и даже об операции по устранению И, и согласился выделить деньги, чтобы они довели дело до конца. Особого выбора у нее не было.

На самом деле, только рядом с И она чувствовала, как все накопленные за это время мучения и терзания как бы отмываются от нее струей горячей воды, и она становится чистой. Только с ним все приобретало смысл.

У входа в кофейню должен был стоять кто-нибудь из их организации, кто, заметив машину И, предупредил бы ее. Но когда Цзячжи входила в кофейню, она никого не заметила., Наверное, он стоял у театра напротив, это было самое идеальное место для наблюдения, можно было укрыться в тени колонн. Кроме того, человек, ожидающий кого-то у театра, не мог вызвать подозрений. Но все театр располагался довольно далеко от кофейни, вряд ли оттуда можно было разглядеть кого-то в машине.

Какой-то грузовой автомобиль остановился у соседней кожгалантереи, принадлежащей иностранцу. Похоже, машина была неисправна, а водитель занимался ее ремонтом. Короткая ровная стрижка, примерно тридцать с небольшим лет, лица она не видела, он постоянно наклонялся, но наверняка он не был ей знаком. И все же, что-то подсказывало ей, что это не может быть машина их организации. Всех деталей операции ей не рассказывали, а она не задавала вопросов. Они упомянули только, что «реквизит» будет тот же, что и всегда. Может быть, этому У удалось раздобыть новый автомобиль? Еще одна машина стояла неподалеку. Это тоже могла бы быть их машина, тогда за рулем должен быть Хуан Лэй. Направляясь к кофейне, Цзячжи не смогла разглядеть водителя.

У, похоже, не очень доверял им. Боялся, что они чересчур мягкотелые, и если что-нибудь случится, не смогут справиться. Он, конечно, не работал в Шанхае в одиночку, но с Куан Юймином всегда выходил на связь только он один.

Наверно, этот У собирался приобщить их к группе сопротивления, и сейчас как раз проверял, как они справятся с заданием.

Куан Юймин однажды как бы в шутку сказал:

– Да чтобы попасть в человека из пистолета, надо приставить дуло вплотную к нему, а с большого расстояния это нереально, такое возможно только в кино.

Он, должно быть, старался ее успокоить, но если все же начнется стрельба, могут застрелить, а могут и калекой оставить. Нет уж, лучше пусть застрелят…

В такие моменты захлестывает волнение.

Но ведь перед выходом на сцену всегда волнуешься, а стоит только выйти – и волнение проходит бесследно.

Как же это сложно – ждать. Мужчины хотя бы могут курить. А тут не знаешь, чем себя занять, что сделать, как еще сесть. Цзячжи достала из сумочки флакончик с духами. Стеклянной палочкой, которая была прикреплена к пробке, она слегка провела за ушами, нанося духи. Цзячжи ощутила холодок от палочки. Это было единственным, что она смогла по-настоящему почувствовать в своей пустоте. Она нанесла духи еще раз, и тонкий цветочный аромат стал заметнее. Сняв плащ, она надушила запястья, как раз в этот момент сквозь витрину с макетами свадебных тортов она увидела подъехавший автомобиль. Она сразу узнала машину И – это был один из немногих автомобилей в городе, лишенный необходимости перевозить уродливый ящик с углем.

Она подобрала плащ и сумочку и вышла на улицу. Водитель уже ждал ее, чтобы открыть дверь. Господин И сидел внутри.

– Знаю, знаю, что опоздал, – произнес он извиняющимся тоном.

Она лишь взглянула на него и села в машину. Водитель вернулся на свое место. И приказал отвезти их на улицу Фергуссона. Там они встречались в прошлый раз.

– Давай сначала заедем в ювелирную лавку, – тихим голосом попросила она. – Я хочу отдать им на починку сережку, это здесь недалеко. Я бы давно уже сама зашла, но боялась, что с тобой разминусь. Пришлось сначала ждать тебя. Просидела тут столько времени!

Он улыбнулся:

– Ну прости, прости, я задержался, только собирался уехать, как пришли еще двое. Пришлось принять, – он наклонился ближе к водителю. – Возвращаемся туда, где только что были.

Она продолжала обиженным тоном:

– Так сложно с тобой повидаться, а у вас в доме даже не поговоришь спокойно. Я возвращаюсь в Гонконг. Можно попросить тебя купить мне билет на пароход?

– Ты хочешь вернуться? Соскучилась по муженьку?

– А ты, конечно, не можешь о нем не вспомнить, ты ведь специально заговорил о нем, чтобы меня позлить!

Она когда-то говорила ему, что хочет отомстить мужу за его бесконечные развлечения с танцовщицами варьете.
И взял ее под руку. Со спокойным и невинным лицом он слегка уперся локтем ей в грудь, туда, где было помягче. Ему это очень нравилось. Он так и застывал в такой позе.

Она придвинулась ближе к окну и стала смотреть на улицу. Машина доехала до следующего перекрестка и повернула назад. Потом повернула еще раз, и от кондитерской фабрики И Ли вернулась к кинотеатру Пинань, единственному кинотеатру в городе, где устраивали повторные показы фильмов ¹. Это было здание из красно-желтого кирпича, в котором царило ощущение покоя и уюта. Построенное полукругом, оно как бы врезалось в угол улицы. Перед входом широкая площадка. А напротив, та самая кофейня, где Цзячжи только что ждала И. За кофейней располагался магазин меховых изделий «Сибирь», и еще один магазинчик «Люйву Фужень» ², торгующий модной женской одеждой. Четыре огромные витрины этих магазинов светились неоном и привлекали манекенами, одетыми в роскошные наряды. Рядом был еще один магазин, витрины которого пустовали. Магазин был очень запущен, и хотя на вывеске по-английски было написано «Ювелирные изделия», возникало сомнение, что внутри действительно торговали драгоценностями.

Он приказал водителю остановиться и вслед за ней вошел в магазин. На каблуках она была выше его на полголовы. Цзячжи бы надела обувь пониже, если бы не знала, что именно так ему и нравится. Она давно обратила внимание, что высокие мужчины предпочитают низеньких женщин, а невысокие – наоборот, выбирают женщин повыше, будто желая за счет своей спутницы возвысить себя в глазах окружающих. Она знала, что он смотрит на нее, и, держась как можно грациознее, вошла в открытую перед ней стеклянную дверь.

Продавец, индус, одетый по-европейски, встал, чтобы их поприветствовать. Магазинчик был хоть и небольшим, но ярко освещенным. Вот только смотреть там было почти не на что, посередине стоял один-единственный стеклянный шкафчик, где были выставлены зодиакальные камни, обещавшие удачу, полудрагоценный цитрин, и еще искусственные сапфиры и рубины.

Она вынула из сумочки сережку с рубином грушевидной формы и листиком из бриллиантов. Одного из камешков не хватало.

– Мы сможем подобрать, – взглянув на сережку, сказал продавец по-английски.

Пока она узнавала, сколько это будет стоить и когда будет готово, И неожиданно сказал:

– Спроси, есть ли у них приличные кольца, – он учился в Японии, и по-английски не говорил, вечно с важным видом ждал, пока для него переведут.

Она выдержала паузу:

– Зачем?

Он улыбнулся:

– Мы ведь собирались купить тебе кольцо. На память. С бриллиантом.

Она опять выдержала небольшую паузу, заставив его расплыться в беспомощной улыбке.

– У вас есть кольца с бриллиантами? – спросила она продавца как можно более мягким голосом.

Лицо иностранца тут же вытянулось, он крикнул что-то на своем языке, обращаясь на второй этаж, и жестом пригласил их подняться наверх.

Дверь, ведущая к узкой лестнице, была отделена от помещения магазина деревянной перегородкой, выкрашенной в желтоватый цвет. Неосвещенная лестница вела на балкончик, расположенный между двумя этажами. Там было что-то вроде служебного помещения, балкон одновременно служил своеобразным наблюдательным пунктом – оттуда хорошо просматривался весь магазин. Слева у входа висело два зеркала разной длины с изображениями птиц и цветов. На них красовалась надпись: «с пожеланиями богатства и процветания господину Бате от Чен Маокуня» – зеркала были подарены в честь открытия магазина. Еще одно горизонтальное зеркало, украшенное фениксами и пионами, было просто поставлено на пол, так как стенами служили своды крыши, и повесить зеркало на них было бы невозможно, а на перегородке не хватало места.

Перед ними стоял письменный стол, поставленный вплотную к балконному ограждению из черного дерева, на столе были только телефонный аппарат и лампа.

Рядом стоял столик с печатной машинкой, накрытой клеенчатым чехлом. Еще один индус, толстоватый коротышка, соскочил со своего стула, чтобы поприветствовать клиентов и предложить им сесть. Лицо этого человека было черным как уголь, а нос мясистым с большими ноздрями. Такой нос у китайцев называется «львиным».

– Вы желаете взглянуть на кольца? Прошу вас, присаживайтесь, – выпячивая свой живот, коротышка вальяжно направился к стоящему в углу старинному сейфу, маленькому, с отделкой из зеленого сукна.

И это ювелирный магазин? И держался невозмутимо, а вот Цзячжи была смущена. Ходили слухи, что последнее время в Шанхае стали появляться так называемые «теневые магазины», которые только прикрывались официальной вывеской, а по сути, занимались спекуляцией и продажей валюты на черном рынке. У выбрал именно этот магазин для операции из-за его расположения, да и от кофейни он находился недалеко. Поднимаясь наверх, Цзячжи подумала, что, когда они будут спускаться обратно, И, как джентльмен, будет идти впереди, и лучшего момента для покушения не придумаешь. Когда они входили в магазин, двое посетителей, стоящих до этого перед витриной, как раз выходили, кроме них еще двое мужчин в это время выбирали запонки и еще какие-то безделушки для своих подруг. На раздумье не было времени. Агентам нужно так подгадать, чтобы не войти в магазин раньше и не ждать около входа – водитель И может заподозрить неладное. Поэтому необходимо было рассчитать время и войти в нужный момент, на крайний случай можно было выждать, делая вид, будто изучаешь витрину с шубами, или спрятавшись за машиной около входа.

Сидя за столом, она не выдержала и посмотрела с балкончика вниз. За витринами магазина никого не было, стеклянные полки витрин были пусты, и даже неоновое освещение оборудовано не было. Ничто не мешало обзору. Она поняла, что на улице у перехода только что остановилась машина – через витрину была видна нижняя часть подъехавшего автомобиля.

У магазина остановились двое мужчин. Уже одним этим они привлекли внимание не только водителя внизу, но и самого И. Они вдруг застряли на входе, было похоже, что они не решаются войти, или хотят дождаться его у выхода. Неизвестно, сколько им понадобится времени, не могут же они вбежать, их тут же остановит водитель. Ведь водитель И был еще и его телохранителем.

Может, им стоило разделиться: один из них, например, вместе с Лай Сюцзин, девушкой из их группы, встал бы у витрины «Люву Фужень». Это вызвало бы меньше подозрений: девушка приникла к витрине магазина роскошной модной одежды, ведь женщины часами могут так простоять, а молодой человек ждал бы рядом, рассеяно глядя по сторонам.

Все эти мысли просто так пронеслись у нее в голове. Она понимала, что эта часть плана ее не касается. В этот момент она вдруг осознала, что понятия не имеет, как действовать дальше. Она почувствовала себя сидящей на пороховой бочке, которая вот-вот должна взлететь на воздух. Ноги стали предательски ватными.

Продавец, тот, что встречал их первым, уже спустился вниз.

Похоже, оба владельца магазина не были родственниками. Первый не отличался таким темным оттенком кожи, как второй, зато обладал пышными усами и толстыми веками, от которых его глаза казались полуприкрытыми. Он был невысок ростом, но при этом мускулист и широк в плечах. Возможно, он был не только продавцом в этом магазине, но и охранником. Прилавок с украшениями был расположен далеко от входа, на витринах ничего не выставляли, возможно, опасаясь воров. А вечером дверь надежно закрывали на засов. Неужели у них было, что красть, кроме низкосортного золотишка и кое-какой иностранной валюты?

Второй владелец тем временем положил перед ними короб, в котором в черный шелк были вставлены кольца с бриллиантами. Цзячжи склонилась, чтобы их рассмотреть, И тоже подошел полюбопытствовать.

Заметив через некоторое время, что клиенты так и не выбрали подходящего кольца и даже ни одного не примерили, хозяин поспешил обратно к сейфу со словами:

– У меня есть еще вот это.

«Вот этим» оказалось хранимое в коробочке из голубого шелка кольцо с розовым бриллиантом, величиной с горошину.

А ведь говорили, что розовых бриллиантов нет рыночной цены!

Она пришла в изумление и даже немного растерялась. Честно говоря, она уже пожалела о том, что привела его в это убогое место, и начинала бояться, как бы он не подумал о ней, как о какой-то провинциалке, ничего не смыслящей в настоящих магазинах.

Боже, ну о чем она! Ведь скоро выстрел, и все это закончится, какая разница, что он о ней подумает? Она хорошо это понимала, и все-таки ей не верилось. В глубине души что-то сопротивлялось. Она не хотела думать о том, что случится дальше. Кроме того, он может заметить ее страх.

Она достала кольцо. Взглянув, он шепнул:

– Вот этот, пожалуй, ничего.

Где-то за спиной она вдруг почувствовала сквозняк, будто бы витрины и двери на первом этаже распахнуло ветром, будто огромные в два этажа окна неожиданно разбились. В магазине было очень тихо, только где-то вдалеке слышались звуки города, машин было мало, ведь шла война, и клаксон раздавался нечасто. Глубокая тишина нежно придавливала сверху, как пуховое одеяло. Цзячжи будто наполовину заснула, и оттуда, из глубины сна, ждала, что что-то должно случиться, но случится это всего лишь во сне.

Она поднесла кольцо к лампе, чтобы хорошенько его рассмотреть. На минуту ей показалось, что свет из витрин и стеклянной двери превращал их темный балкончик в экран кинотеатра, где показывали черно-белый фильм – страшную, кровавую сцену, в которой шпиона подвергали пыткам. Цзячжи еще в детстве очень боялась смотреть такие сцены.

– Шесть каратов. Примерьте, – прервал ее мысли хозяин лавки.

Она уже успела привыкнуть к этому магазину. В зеркале, стоящем на полу, она видела отражение своих ног, как раз стоящими в огромном пионе. Как в тысяче и одной ночи: вдруг около себя начинаешь замечать нечто волшебное. Она надела кольцо на палец и продолжала разглядывать камень с разных сторон. Бриллиант был чуть бледнее, чем лак у нее на ногтях, и был не таким уж большим, но блестел и переливался необыкновенными красками, он казался каким-то неземным, загадочно красным. Жаль, что все, что происходит, всего лишь спектакль, а это изумительное кольцо – не более чем реквизит, с которым вскоре нужно будет попрощаться.

– Ну, что скажешь? – спросил И.

– А что скажешь ты?

– Я не особо разбираюсь, главное, чтобы оно нравилось тебе.

– Шесть каратов. Могут быть какие-нибудь дефекты, но я не вижу.

Они тихо переговаривались между собой. Цзячжи получила образование в Гуанчжоу, и хотя этот порт был открыт для международной торговли раньше всех, английскому языку в местных учебных заведениях, в отличие от Гонконга, уделяли мало внимания. Переходя на английский, она невольно начинала говорить тише, чем обычно. Хозяин же, решив, что клиентов что-то не устроило, и договориться не получится, сразу пошел на уступки в цене.

Такие чудеса возможны только в арабских сказках. Только там можно расплатиться за покупку золотыми монетками.

Все происходило так быстро! Группа наверняка еще не готова. Никто не рассчитывает на то, что они так скоро завершат покупки. Она знала по своему сценическому опыту, что больше всего времени на сцене занимает текст. Но они почти не разговаривали. Чтобы еще немного потянуть время, она решила спросить:

– Может сказать ему, чтобы выписал квитанцию? Завтра нужно прислать человека расплатиться и забрать покупку.

Но расторопный хозяин лавки уже выписал чек. Цзячжи вернула ему кольцо.

Завершив покупку, они облегченно откинулись на спинки кресел. В этот момент им обоим показалось, что здесь только они вдвоем, и больше никого нет.

– Всюду сейчас эти чеки, даже задатка не требуют, – улыбнулась Цзячжи.

– И хорошо, что не требуют, я никогда не ношу с собой денег.

Для нее уже было не в новинку, что люди, наделенные особыми полномочиями, вроде И, никогда и ни за что сами не платят. На этот случай у них есть помощники. Но на свидания с ней И, естественно, их с собой не брал.

Англичане говорят, что власть – это сильнейшее средство, повышающее половое влечение. Цзячжи не знала, так это или нет, но сама уже чувствовала, как впадает в зависимость от этого сладкого средства.

Подобно тому, как путь к сердцу мужчины лежит через желудок, путь к женскому сердцу простирается через сексуальное наслаждение. Это утверждение приписывают одному китайскому ученому, знатоку английского языка, времен становления китайской демократической республики. Его имя Цзячжи теперь вряд ли вспомнит, зато она хорошо запомнила, как он, желая отстоять многоженство в Китае, однажды сказал: «на один чайник всегда приходится несколько чашек, вы где-нибудь видели, чтобы чайник был только с одной чашкой?»

Что до пути к женскому сердцу, то ей не верилось, что тот ученый действительно мог так сказать. Она считала эту мысль неверной. Так можно было сказать разве что об обитательницах публичных домов или о каких-нибудь веселых вдовах. Сама же она, если судить по их отношениям в Лян Жуньшэнем, после той ночи стала только сильнее его ненавидеть.

Конечно, у них немного другая история, Лян и сам никогда не слыл хорошим парнем, и видя, как Цзячжи добровольно шла на любые унижения, он даже стал ее побаиваться.

Неужели она влюбилась в этого И? Ей в это не верилось, но и сказать, что она ничего к нему не испытывает, Цзячжи не могла. Она еще ни разу не влюблялась, и даже не знала, что это значит.

С пятнадцати лет она только и делала, что охлаждала пыл многочисленных поклонников. Таким девушкам не просто вскружить голову, они неприступны. Какое-то время Цзячжи казалось, что ей мог бы понравиться Куан Юймин, но потом она просто стала его презирать. Презирать за то, что он такой же, как все.

А вот с И она чувствовала страх. Те оба вечера, что они проводили в ним вдвоем, приходилось быть очень внимательной и осторожной, чтобы чего-нибудь не упустить. Она даже не задумывалась о своих чувствах. А когда они после этого возвращались в дом, где И жил вместе со своей женой, Цзячжи просто замирала от каждого шороха. В этом доме ложились спать очень поздно, и было непросто добраться до своей комнаты, чтобы отдохнуть. Потом приходилось принимать снотворное, чтобы успокоиться и уснуть. Куан Юймин снабдил ее маленькой бутылочкой снотворного, но предупредил, что лучше принимать его как можно реже, на утро нужна свежая голова, если вдруг что случится. Но без него она не смогла бы заснуть, хоть и не страдала бессонницей.

И вот сейчас, в этот самый момент, когда напряжение делает каждую секунду бесконечной, а свет от лампы на балкончике оттеняет белое небо из окон внизу, сейчас в присутствии хозяина-иностранца, ей вдруг стало казаться, что они с И здесь только вдвоем. Ею овладело небывалое чувство привязанности к этому человеку. Но даже в этот момент она не могла позволить себе мысль о том, что она в него влюблена, или все-таки …

Он не смотрел на нее. Его улыбка была немного печальной. Мог ли он представить, что на склоне лет произойдет такая встреча? Конечно, она была очарована его властью. Но без него самого, его влияние вряд ли привлекло бы ее. А подарки? Подарки естественны для женщин. Однако, если начать дарить подарки слишком рано, она может расценить это как оскорбление. Он хорошо понимал это, и не позволял себе слишком увлекаться. Не хотелось потом разочароваться.

Он был настоящим профессионалом в деле сопровождения женщин за покупками, всегда держался в стороне и не привлекал лишнего внимания. Сейчас его улыбка не таила в себе никакой насмешки, только немного грусти. Сбоку его освещала лампа, взгляд был опущен, ресницы подрагивали, словно крылья мотылька. Он казался ей нежным и даже немного жалким.

– Он любит меня, – вдруг подумала она. Внутри что-то затрубило, предупреждая об ошибке.

Поздно.

Хозяин лавки передал ему чек. Он положил его в карман. А она вдруг сдавленно произнесла:

– Беги…

Продолжение следует…

Примечания:

1. ^↑ После премьеры в этом кинотеатре можно было еще раз посмотреть понравившиеся фильмы, и билеты стоили намного дешевле.
2. ^↑ Магазинчик, популярный в те годы у шанхайских модниц, сама Чжан Айлин была его постоянной клиенткой.

“Чувства, разум”: Первая часть
“Чувства, разум”: Третья часть

Оригинал рассказа.