Редакция [ru]: San Wen благодарна Алле Терещенко за возможность опубликовать ее перевод рассказа Чжан Айлин “Чувства, разум” (“色，戒”, “Сэ, цзе”). Сегодня мы рады представить Вам первую часть ее перевода.

Рассказ “Чувства, разум” (“色，戒”, “Сэ, цзе”) был опубликован в 1978 году в тайваньском журнале Хуангуань (“皇冠”), хотя написан он был еще в 50-х годах. Причин, по которым Чжан Айлин долгое время отказывалась его публиковать, несколько. Среди них есть и личные. Дело в том, что в основе сюжета лежат реальные события, о которых писательнице рассказал ее бывший муж – писатель Ху Ланьчэн. В те времена он был заместителем начальника отдела пропаганды подконтрольного Японии правительства Ван Цзинвэя. Сложные отношения с мужем и последующий развод оставили глубокий шрам в душе писательницы. Поэтому, написав этот рассказ, Чжан Айлин отложила его подальше до тех времен, когда она сможет перечитывать его уже без груза воспоминаний. Это история о предателе страны и студентке-патриотке, о холодном разуме и человеческих чувствах, о слабостях и о трагедии. Вообще тема трагизма присуща почти всем произведениям писательницы. Но это особая трагичность: в ней, Чжан Айлин видела красоту, а через красоту она стремилась познать смысл нашего мира.

Стол для игры маджонг даже днем был ярко освещен лампой, и перетасовка костяшек сопровождалась ослепительным блеском бриллиантовых колец. Края белой скатерти были туго привязаны к ножкам стола. От такого натяжения скатерть казалась еще более белой, невыносимо белой. Резкий свет падал на грудь Цзячжи. В лицо тоже беспощадно били яркие лучи. Узковатый лоб и неровно подстриженные волосы каким-то непостижимым образом придавали ее хорошенькому личику еще больше изящества. Макияж скромный, только губы искусно подкрашены ярко-красной помадой. Волосы зачесаны назад и ниспадают до плеч. Руки открыты. На ней голубое атласное ципао до колен. Невысокий воротничок с закругленными уголками делает наряд похожим на европейское платье. Брошь на воротничке гармонирует с сапфировыми сережками.

Женщины, сидевшие за столом справа и слева, были одеты в черные накидки с тяжелыми золотыми застежками в виде цепочек, крепившихся под воротником. Во время войны с японцами Шанхай был отрезан от внешнего мира, и местная мода развивалась по собственному сценарию. В оккупированных районах золото было чудовищно дорогим. Цена таких крупных цепочек была заоблачной. Носить такие застежки на верхней одежде считалось весьма изысканным. В таком наряде можно было с помпой проехаться по улицам. Именно поэтому жены высоких чиновников из администрации Ван Цзинвэя ¹ просто не могли не иметь у себя в гардеробе подобных накидок. Вероятно, эта мода пришла с юго-запада, из Чунцина — ведь именно там черные накидки считали верхом вкуса и изящества.

Госпожа И была у себя дома, поэтому своей накидки не надела. Она была женщина в теле, но безупречно держала осанку. С Цзячжи они познакомились два года назад в Гонконге. Тогда супруги И перебрались туда из Чунцина вслед за Ван Цзинвэем. После покушения на Цзен Чжунмина, человека из ближнего окружения Вана Цзинвэя, все чиновники его администрации, да и сам он, бежали в Гонконг.

Госпожа И обожала покупать вещи, но во время войны с японцами в Китае всюду был дефицит. Поэтому, попав в этот торговый рай, она никак не могла покинуть магазины с пустыми руками. Тогда-то ее и свели с супругой господина Май по имени Ван Цзячжи ², чтобы та сопровождала ее по магазинам. Покупки были целой наукой, ведь в Гонконге даже в крупных магазинах надо было торговаться, а если ты ни слова не понимаешь на местном диалекте, то можешь сильно переплатить. Господин Май занимался экспортом и импортом различных товаров. Такие как он часто заводят дружбу с чиновниками, и чтобы завоевать расположение госпожи И, он стремился угодить ей вплоть до самых мелочей. Госпоже И это нравилось. Но после трагедии Пёрл-Харбора Гонконг опустел. Дела у господина Май шли не лучшим образом, и Ван Цзячжи пришлось помогать мужу латать дыры в семейном бюджете: она привозила в Шанхай часы, иностранные лекарства, духи, чулки и продавала их. А госпожа И настояла на том, чтобы госпожа Май останавливалась только у нее дома.

– Вчера мы обедали в ресторане «Шуюй», а госпожа Май там еще не была, – сообщила госпожа И одной из «черных накидок».

– М-м-м.

– А почему же госпожа Ма несколько дней не появлялась? – спросила другая «черная накидка»

Сквозь звонкие постукивания костяшек маджонга было еле слышно, как госпожа Ма проворчала:

– Домашние хлопоты…

Госпожа И, улыбаясь, заметила:

– Вы ведь обещали угостить нас обедом, но не смогли отвертеться, вот и спрятались.

Цзячжи понимала, что госпожа Ма не очень рада ее приезду, ведь в тех пор как Цзячжи здесь, все вертятся вокруг нее.

– Вчера госпожа Ляо всех угощала, последние два дня только ей и везет в маджонг, – госпожа И продолжала рассказывать госпоже Ма. – В ресторане мы встретили малыша Ли с женой, позвали их присоединиться к нам, а они стали отказываться, мол, тоже ждут гостей. Я им говорю, в кой-то веки госпожа Ляо нас всех решила угостить, зря вы отказываетесь. А тут как раз и гости малыша Ли подоспели, и их оказалось так много, что пришлось подставлять стулья, но все равно все не уместились. Госпожа Ляо сидела у меня за спиной. Я сказала ей, что сама оплачу счет, она, конечно, не согласилась, только проворчала, что уже стара, а все равно есть еще желающие поживиться за ее счет. А я ей в ответ, что чей-то счет только к старости и набирается. Вот умора!

Все рассмеялись.

– Она же еще на день рождения господина И обещала преподнести какой-то большой подарок – сказала госпожа Ма.

Пока госпожа И обсуждала с госпожой Ма последние новости, вошел господин И, кивнув трем гостьям в знак приветствия:

– Вы сегодня рано собрались.

Он встал за спиной у жены и взглянул на костяшки. Стены в комнате были завешаны толстым сукном песочного цвета, на котором были изображены ряды кирпично-красных больших цветов. У одного из руководителей Нанькинского народного правительства Чжоу Фохая дома были такие шторы, поэтому вскоре они появились и у супругов И. В последнее время в Европе стало модным вешать у себя дома подобные шторы, они создают иллюзию больших окон. Но в Шанхае из-за войны было сложно достать материал для штор, и повесить в своем доме такие длинные, да еще и подобрать симметричный рисунок, было настоящей роскошью. Господин И на фоне этих штор казался еще ниже ростом, чем был на самом деле. Он был одет в серый европейский костюм. Лицо бледное, с тонкими чертами, небольшая лысина, а форма длинного носа немного напоминала мышиный. Говорят, именно такой нос указывает на достаток его владельца.

– Госпожа Ма, сколько каратов в вашем бриллианте? Три? К нам недавно снова заходила Пиньфэнь, предлагала бриллиант в пять каратов! Правда, он был не такой чистый, как ваш, – сказала госпожа И.

– Я слышала, что таких вещей, как у Пиньфэнь нет больше нигде, даже в магазинах, – ответила госпожа Ма.

– Она приносит свои товары прямо до двери, – продолжала госпожа И, – это очень удобно, можно даже оставить у себя что-нибудь на время, поносить. И иногда действительно попадаются вещи, которых больше нигде не найдешь. А тот голубой бриллиант, помните? Он мне его так и не купил, – произнося это, она покосилась на мужа, – даже не представляю, сколько он теперь стоит… Ведь он был без единого дефекта! Наверное, каждый его карат обойдется не в один десяток лянов золота, а Пиньфэнь говорила, что голубые и розовые бриллианты сейчас вообще не имеют рыночной цены.

Господин И с улыбкой возразил:

– Тот голубой бриллиант весил более десяти каратов, это же не голубиное яйцо, а все-таки камень, надев такое кольцо на палец, ты бы даже в маджонг играть не смогла.

За столом и в самом деле был устроен настоящий показ бриллиантовых колец, только у Цзячжи не было бриллианта. Если бы она заранее знала, то не надела бы свое с простым жадеитом. Засмеют теперь.

Госпожа И обиженно посмотрела на мужа:

– Что теперь говорить, ты же все равно мне его не купил.

Сказав это, она вытащила костяшку с мастью в пять точек, и сидевшая напротив госпожи Ма «черная накидка», взвизгнув от радости, раскрыла свои костяшки в знак победы. Этим она прервала препирательства супругов.

Пока все были заняты подсчетом очков, господин И незаметно указал Цзячжи подбородком в сторону двери.

Она тут же взглянула на «черных накидок», слава богу, они, похоже, ничего не заметили. Цзячжи положила фишку, выпила глоток чая и неожиданно сказала:

– Проклятая память! Я ведь назначила на три одну деловую встречу и совершенно забыла. Что же делать? Господин И, может, вы поиграете за меня? Ненадолго, я скоро вернусь.

– Как же так, почему же вы раньше ничего не сказали? – запротестовала госпожа И.

– Ну вот, а я уж думала, что ко мне вернулась удача, – расстроилась только что выигравшая «черная накидка».

– Может быть, позвать госпожу Ляо? Надо ей позвонить. А вы подождите, пока госпожа Ляо придет, и пойдете, – предложила Цзячжи госпожа И.

– Господин И заменит меня. – Цзячжи взглянула на часы. – Иначе я не успею, мы договорились с одним торговцем выпить кофе.

– Я сегодня занят, в следующий раз сыграю с вами, – сказал господин И.

– Ну что с вами поделаешь, Ван Цзячжи! – госпожа И любила называть ее по имени и фамилии, как одноклассницу, – нужно бы вас проучить: вы должны угостить нас обедом!

– Где же это видано, чтобы гость угощал? – удивилась госпожа Ма, – ведь госпожа Май приехала в Шанхай в гости!

– Ах, ты всегда всех защищаешь! – улыбнулась госпоже Ма вторая «черная накидка».

С виду все были дружелюбны и милы, но Цзячжи никак не могла позволить себе расслабиться в этой компании. Госпожа И была значительно ее старше, однако никогда не вела себя с ней как с дочерью. Женщины в ее возрасте постоянно мечутся между желанием окружить себя вниманием молоденьких девушек и ревностью к ним.

– Хорошо, хорошо, сегодня вечером я всех угощаю, – добродушно согласилась Цзячжи. – Но господин И, поиграйте за меня, а то я вас не приглашу.

– Выручайте, господин И! Троим не хватает одного! Хотя бы начните играть, а госпожа Ма позвонит, пригласит еще кого-нибудь.

– Нет, мне, правда, некогда, – сказал господин И. И потом вдруг добавил тихим голосом – ко мне должны прийти.

– Так я и знала, у господина И никогда нет времени на мелочи, – произнесла госпожа Ма расстроенным тоном.

Что она имела в виду? Цзячжи вдруг показалось, что госпожа Ма намекала на что-то другое, говоря эти слова. И заулыбался, видно, госпожа Ма угодила ему. Он будто бы хотел показать, как ему нравится, когда с ним заигрывают. Хотя, сложно сказать, может быть, и таким скрытным людям, как он, иногда сложно себя контролировать.

Положение уже становилось опасным, если сегодня ничего не удастся, то госпожа И может что-нибудь заподозрить.

Пришлось еще немного поболтать с госпожой И, к тому времени господин И уже ушел. Наконец, Цзячжи удалось вырваться. Она вернулась в свою комнату, переодеваться не стала, а только наскоро привела в порядок одежду. Горничная сообщила, что машина супругов И в ее распоряжении. Она попросила довезти ее до кафе, а потом отпустила водителя.

Было еще рано, и в кафе было пусто. В просторном помещении были зажжены настенные лампы с оранжево-красными шелковыми абажурами, а маленькие круглые столики покрыты тонкими белыми скатертями — классический вид. Она подошла к стойке, чтобы позвонить. Пропустила четыре гудка и сбросила. Потом набрала номер вновь. Боясь вызвать подозрение у официанта, она смущенно пробормотала:

– Должно быть, ошиблась номером.

Так было условлено. На этот раз трубку сняли.

– Алло!

Слава Богу, это был Куан Юймин. Она очень не хотела, чтобы трубку снял Лян Жуньшэн, этот осторожный умник.

– Алло, брат, это я, – она говорила на кантонском диалекте, – как дела дома?

– Хорошо, все хорошо, а у тебя?

– Я сегодня иду за покупками, только еще не знаю, во сколько.

– Понятно, хорошо, мы будем ждать. Где ты сейчас?

– В кафе на улице Сяфей.

– Хорошо.

Наступило молчание.

– Ничего не нужно? – ее руки похолодели, она почувствовала, что хочет еще хоть немного послушать родной для нее кантонский.

– Ничего.

– Наверное, я прямо сейчас и отправлюсь.

– Времени достаточно, ладно, хорошо, увидимся.

Она повесила трубку и вышла на улицу, чтобы взять рикшу.

Если сегодня ничего не выйдет, то больше жить в доме у И будет нельзя. Этих дамочек не проведешь, они всегда начеку. Нужно будет найти предлог, чтобы переехать. Он мог бы поискать для нее жилье. Они уже дважды встречались на разных квартирах, хозяева которых – иностранцы – были отправлены в концентрационный лагерь. Но тут тоже были проблемы: никогда не знаешь, придет он или нет. Он может появиться внезапно, а может договориться о встрече и не прийти. Позвонить ему нельзя, жена следит за каждым его шагом, а на работе, конечно же, все прослушивается. Если кто-нибудь узнает, то все пропало, а желающих выслужиться перед женой господина И более чем достаточно.

А если сделать вид, что он ей стал безразличен, и не искать его, он может так и не позвонить, и больше вообще не появляться. Говорят, что так уже было, с одной из предыдущих агентов. Тогда квартира может стать всего лишь прощальным подарком. В его жизни хватало искушений, и ему было все равно. Если постоянно не напоминать ему о себе, то он может просто пройти мимо. Нужно каждый раз смотреть на него во все глаза и не забывать выставить перед ним свою грудь.

– Два года назад такого еще не было, – сжав ее в объятьях, мурлыкал он.

Он прижимался к ее груди, не заметив, как она покраснела.

Она вдруг вспомнила те злые взгляды, прикрытые понимающей улыбкой, которыми на нее смотрели ребята. Даже Куан Юймин.

И только Лян Жуньшэн делал вид, что не заметил, как за эти два года налилась ее грудь. Хотя и он не раз пытался заигрывать, но так и остался ни с чем.

Дорога вела в Международному Сеттелменту. Когда Рикша доехал до перекрестка улиц Цзинаньсы и Симо, Цзячжи попросила его остановиться на углу у кофейни. Она оглядела улицу, ведь его машина могла уже ждать ее, но впереди был только грузовик с углем.

В кофейне, по-видимому, в основном занимались розничной торговлей, столиков было немного. Было темно и неуютно. В охлаждающем стеклянном шкафу лежали сладости. Дальше начинался узкий хорошо освещенный коридор, кривые стены которого были наполовину окрашены в коричневый цвет, около холодильника висела белая форменная одежда, а наверху почти под потолком, как в магазине, в ряд были развешаны халаты «европейских прихвостней», китайцев, которые служили в заведениях европейцев.

Она слышала от И, что кофейню открыл один такой «прихвостень», служивший раньше в ресторане Кисслинга в Тяньцзине. Почти наверняка, он выбрал для встреч это место, потому что здесь его никто не знает, да и добираться сюда удобно, а если даже ненароком встретишь кого из знакомых, то тоже не страшно: это вызовет меньше подозрений, чем если его обнаружат направляющимся в какую-нибудь глухомань.

Кофе уже давно остыл, а машина еще не пришла. В прошлый раз ей тоже пришлось прождать его больше часа на съемной квартире. Он объяснил свое опоздание тем, что китайцы вообще не ценят время, а уж китайские чиновники и подавно. Если он опоздает и сегодня, то магазины закроются. А ведь тогда он сам сказал: «сегодняшний день нужно отметить, давай купим кольцо, ты сама выберешь. Но сейчас уже поздно, сегодня мы не поедем». Тогда они первый раз встречались не на квартире. А в следующий раз времени было еще меньше, и он даже поднимать эту тему не стал. Так оставлять это нельзя. Если сегодня он опять не вспомнит, надо будет что-нибудь придумать, чтобы освежить ему память. При этом надо сохранить собственное достоинство. Может быть, намекнуть ему, что она подумывает порвать с ним, что есть другой мужчина? Да! Точно! Пусть этот старый лис не надеется, что такая девушка, как она, могла влюбиться без памяти в такого сорокалетнего коротышку, вроде него.

Естественно, что она с ним из-за денег. К тому же украшения всегда были слабостью девушек. Она ведь вынуждена подрабатывать торговлей, и ей совсем не помешает пара подарков. Что в этом такого? Кому как не ему, сотруднику спецслужбы, знать, что умный кролик роет три норки, что всегда важно оставить что-нибудь на черный день. Нужно, чтобы он поверил ей, ведь они всегда встречались там, где он скажет, а теперь нужно, чтобы он согласился отправиться туда, куда укажет она.

В прошлый раз его машина пришла за ней вовремя. Должно быть, сегодня он сам за ней приедет. Это вселяет надежду. Иначе ее бы уже отвезли в гостиницу, а оттуда они никуда бы не пошли. Однажды они уже договаривались там поужинать, в итоге собрались только к полуночи. Ресторан уже не работал. Естественно, надо было подольше побыть в гостинице, если выйдешь, то больше не вернешься. Магазин же закроется! Скорее же! И поторопить его никак нельзя. Ну как проститутка. Ей богу!

Она достала пудреницу, чтобы подправить макияж. Опоздание не обязательно означает, что он сам приедет. Наверное, у него еще кто-то есть, а ее он совсем ни во что не ставит. Если сегодня ничего не выйдет, такой возможности больше не представится.

Она опять посмотрела на часы. Где-то внутри, как стрелка на чулке, ползло предчувствие неудачи.

В стороне сидел мужчина, одетый в традиционный костюм. Он наблюдал за ней. Обычный человек, он пришел сюда раньше, вряд ли он следил за ней. Должно быть, гадает, как она здесь оказалась, настоящие ли на ней украшения. На танцовщицу она не похожа, может быть актриса, но лицо незнакомо.

А ведь она действительно актриса. Она и сейчас играет роль, но об этом никто не знает, так что вряд ли она прославится…

Продолжение следует…

Примечания:

1. ^↑ Политик, принадлежавший к левому крылу Гоминьдана, соперник Чан Кайши, в 1940 г. открыто перешел на сторону японских захватчиков, после чего занял пост главы Центрального правительства Китайской Республики или так называемого «национального правительства», подконтрольного Японии.
2. ^↑ Женщины в Китае после замужества не берут фамилии мужа, но при обращении к ним, называют фамилию их мужа, например Ван Цзячжи называли госпожа Май, то есть 麦太太 что буквально означает «супруга господина Май».

“Чувства, разум”: Вторая часть
“Чувства, разум”: Третья часть

Оригинал рассказа.